Откуда взялся дефицит?

Олег СМОЛИН, депутат Госдумы (КПРФ):

1. Согласно официальному запросу Российского со­юза промышленников и пред­принимателей, 70–75% про­центов опрошенных заявили, что кадровая проблема для них – главное. Подтвержда­ется старый тезис 30-х годов: кадры решают всё.

Более 60% всех ребят по­сле девятого класса идут не в старшую школу, а в систему профессионального образо­вания. И при этом у нас де­фицит квалифицированных рабочих. Парадокс, который имеет свой простой ответ: большинство из них идут туда не для того, чтобы полу­чать рабочие специальности, а для того, чтобы избежать Единого государственного эк­замена и без него затем через систему среднего профобра­зования поступать в высшие учебные заведения. Поэтому они идут не на рабочие спе­циальности, а на специали­стов среднего звена (извини­те за тавтологию).

При этом грубо наруша­ется Конституция Российской Федерации, менее грубо – За­кон об образовании, который слегка противоречит Консти­туции. Я напоминаю, что со­гласно Конституции среднее профессиональное образо­вание у нас общедоступно и бесплатно. Согласно Закону об образовании, у нас в стра­не обязательная полная сред­няя общедоступная и бес­платная старшая школа. По факту 43% всех, кто учится в системе СПО, платят за свое образование. Причем они платят не только за образова­ние профессиональное, но и за те общеобразовательные предметы, которые при этом получают. Поэтому удивлять­ся нехватке рабочих кадров нам не приходится.

Пользуясь случаем, на­помню, что мы неоднократно предлагали законопроекты, и сейчас один лежит в Государ­ственной думе, о переводе Единого государственного эк­замена в договорный режим. Хочешь ты непременно из мо­его родного Омска поступать в Москву или Питер – сдавай ЕГЭ. Достаточно тебе посту­пать в вуз в своем городе или в систему, соответственно, СПО, ЕГЭ для тебя необяза­тельно, ты можешь заменить его классическим экзаменом. Это отдельная большая тема, уважаемые коллеги. Но даже председатель Государствен­ной думы Вячеслав Володин замечает, что сейчас тема ЕГЭ по остроте входит в пя­терку наиболее сильно вол­нующих наших людей.

Что касается инженерных кадров, обращаю внимание на одну составляющую. Это принудительное введение в России так называемой Бо­лонской системы. Подчерки­ваю – принудительное. С 1996 по 2011 год пока существова­ла свободная конкуренция, 90% всех выпускников вузов выходили специалистами. Сейчас специалистами вы­ходят 13% выпускников вузов именно потому, что Болон­ская система была введена как принудительная.

Люблю цитировать много­летнего ректора Омского технического университета, потом президента, который говорил, что специалиста мы готовили как будущего кон­структора, а бакалавра гото­вим как будущего пользовате­ля чужими конструкторскими разработками. Общение с ка­дровиками оборонных пред­приятий меня убеждает в том, что они с тревогой гово­рят о будущем, когда совре­менное поколение конструк­торов исчезнет.

Понятно, что есть сейчас Указ президента №343. По­нятно, что были проведены специальные парламентские слушания, большинство участников которых выска­зались за то, чтобы расши­рять подготовку в рамках специалитета, сохраняя воз­можность бакалавриата для специальностей, не требую­щих высокой квалификации, и, соответственно, возмож­ность магистратуры по про­граммам, более или менее совместимым с предыдущим бакалавриатом, чтобы, как нередко бывает, выпускники ветеринарного бакалавриа­та не получали у нас затем историческое образование и думали, что они становятся специалистами в истории. На самом деле они становят­ся специалистами нигде.

Но хочу обратить внима­ние, что среди тех факторов, которые определяют эконо­мические успехи страны, мы всегда выделяем два: это высокие технологии, связан­ное с ними инженерное об­разование и, соответствен­но, развитие человеческого потенциала. Я хочу сказать несколько слов по поводу человеческого потенциала и кадровой проблемы в тех об­ластях, которые этот самый человеческий потенциал соз­дают. Это близкие мне темы образования, науки и здра­воохранения.

Начну с того, что по дан­ным РАНХиГС, в стране не хватает 250 000 учителей. Причем все зависит от того, как считать. Забегая вперед. Если верно (а это офици­альные данные), что сред­ний учитель работает на 1,7 ставки, и у нас примерно на 1 миллион 100 тысяч учите­лей, если бы они все стали на одну ставку, не хватало бы 700 000 учителей. Если бы они стали, скажем, вести по 24 часа, что более-менее разумно (говорю это как в прошлом школьный учитель), то у нас, соответственно, не хватало бы приблизительно 350–400 тысяч учителей и так далее.

Общероссийский на­родный фронт провел опрос 1300 учителей. И 44% заяви­ли, что в их школах не хва­тает математиков, 39% – что учителей русского языка или литературы. И так далее. Ситуация в медицине похо­жая. Если по официальным данным министра здраво­охранения, соответственно, дефицит врачей составил около 25 000 человек, а среднего медперсонала – примерно 50 000, то по дан­ным соответствующего про­фсоюза, в бригадах скорой помощи у нас практически все работают на полторы- две ставки, и при этом кадры не укомплектованы.

Как вообще могут рабо­тать образование и медици­на в таких условиях? Ответ простой: за счет колоссаль­ной, безумной перегрузки. Я уже сказал, что средняя на­грузка российского учителя – 1,7 ставки. Средняя нагрузка учителя в моей родной Ом­ской области – 1,8. В городе Омске, моем родном, – 2,01 ставки на начало текущего учебного года.

Как учитель по первой специальности я вам скажу, что это невозможно. То есть нормально работать на две ставки невозможно. И не по­тому, что невозможно прове­сти 36 уроков в неделю, а по­тому, что невозможно к ним нормально подготовиться. Качество образования неиз­бежно будет падать.

Обращаю внимание. Недавно правительство ут­вердило соответствующие нормативные акты, где так­систов ограничивают 40 часами работы в неделю. Так вот, если вы работаете на две ставки – 36 уроков в неделю, то ваша рабочая неделя, если вы честно все обязанности выполняете, должна приближаться к 80 часам, уважаемые коллеги. Ситуация в медицине по­хожа. По данным Общерос­сийского народного фронта, на полторы и более ставки работали 40% учителей 5 лет тому назад, а на две ставки и более – 10% вра­чей. Ситуация ухудшилась. Просто, к сожалению, Обще­российский народный фронт перестал на своем офици­альном сайте публиковать соответствующие данные. Мы понимаем, что работая, что называется, за себя и за того парня, российский уче­ный и врач не получают даже за себя. По данным того же ОНФ, в 75 регионах Россий­ской Федерации из 85 кано­нических наших регионов (в новых ситуация – отдельная тема), соответственно, Указ президента от 7 мая 2012 года не исполняется. По данным на сей раз Высшей школы экономики, 80% всех учителей получают меньше 40 000 и 40% учителей эко­номят на всем, кроме еды. По любой методике, более- менее современной, уважа­емые коллеги, это прямая бедность. Похожая ситуация в медицине. По данным На­родного фронта, 86% всех врачей не получает того, что положено по Указу пре­зидента №597 от мая 2012 года. И соответственно, 64% среднего медицинского пер­сонала не получает то, что им положено по это­му Указу. Когда я при­вожу, скажем, в одной из сельских больниц моего родного окру­га эти данные и говорю, что ситуация у среднего медперсонала чуть лучше, мне отвечает главный врач больницы, что просто се­стрички больше стесняются, когда отвечают социологам, и говорят меньше правды. Оставляю эти высказывания без комментариев, уважае­мые коллеги.

Что касается ситуации в науке. По данным Россий­ской академии наук, количе­ство научных работников у нас сократилось в 2,7 раза в послесоветский период. За последние годы, по дан­ным той же Академии наук, соответственно, во всех странах Организации эконо­мического сотрудничества и развития число научных ра­ботников росло. Например, в Южной Корее – на 120%. Мы – единственная страна, более-менее развитая, где количество научных работ­ников сократилось на 16%.

При этом в Указе пре­зидента №204 была по­ставлена задача создать условия, благоприятные для работы не только наших, но и зарубежных ученых в на­шей стране. К сожалению, статистика показывает, что количество уезжающих за рубеж не сокращается. Та­ким образом, мы наблюда­ем три основных способа оттока людей, создающих человеческий потенциал. Из госмедицины в основном – в частную, из образования – в другие сферы, из науки – и в другие сферы, и за рубеж. По оценкам Германа Грефа, наши потери от утечки умов за послесоветский период превысили наши потери от утечки обычного капитала Совершенно очевидно, что мы не можем решить кадро­вую проблему, не увеличи­вая финансирование сфер, создающих человеческий потенциал. Вы меня, есте­ственно, спросите, как спра­шивают в Государственной думе: где деньги, Зин? Тем более что финансовая си­туация в стране резко ухуд­шилась, уважаемые коллеги. Ответ Минфина был доволь­но интересным. Я перевожу его с мудреного экономиче­ского языка на русский. От­вет был такой: мы считаем возможным те средства, которые были заморожены, имитировать в рублях и ис­пользовать для развития на­шей отечественной экономи­ки. Но если мы считаем это возможным, уважаемые кол­леги, тогда мы должны по­нимать, что при таком отно­шении к людям, создающим человеческий потенциал, мы будем наблюдать только на­растание кадрового кризиса и в российском образовании, и в российской медицине, и, увы, в российской науке тоже.

Я хочу напомнить, что мы многократно вносили за­конопроекты, направленные на поддержку сфер, создаю­щих человеческий потенци­ал, в частности, на повыше­ние статуса педагогических, медицинских и научных ра­ботников. До сих пор такие законопроекты не принима­лись. Хотя нам каждый раз говорили, что все понимаем, что проблема очень и очень важная. Мы думаем, уважа­емые коллеги, что вложе­ния в человека (это не наше мнение, это мнение всех более-менее современно мыслящих экономистов), что вложение в человека – это не бремя государства, это инвестиции в будущее, в долгосрочной перспективе, одни из самых эффектив­ных, которые только можно сделать.

«Советская Россия»